Письма о богослужении Восточной Кафолической Церкви (А.Н. Муравьев).

 О первых днях страстной недели.

           Приступая к описанию богослужения страстной седмицы, я невольно останавливаюсь, пораженный величием предмета, которого, быть может, неосто­рожно коснулся: ибо сию великую седмицу наипаче украсила Церковь, возвышенными песнями и зна­менательными обрядами, и премудрым расположением Пророческих и Евангельских чтений, так чтобы даже и рассеянный Христианин, созерцанием одной сей недели, был приготовлен к сретению Пасхи, и чтобы день Господень, по словам Писания, не пришел к нему нежданно «яко тать нощию».

          Каждый день страстной седмицы, есть как бы шаг в вечность, ибо, ее днями, постепенно обо­значены последние дни земной жизни Христовой и с ними идут они ровною стопою: – какой страш­ный отголосок событий! Сколь же внимательны дол­жны мы быть к сим искупительным дням, ибо и мы призваны идти, в путь земной и небесный, вслед за Христом!

          «Грядый Господь к вольной страсти, Апостолам глаголал на пути: се восходим во Иерусалим и предается Сын человеческий, как о нем писано есть. Приидите и мы, очищенными мыслями, сопутствуем ему и сораспнемся, и будем ради его мертвы житейским страстям, да с ним и оживем, и услышим его вопиющего: я уже более не восхожу в земной Иерусалим для страданий, но к Отцу моему и Отцу вашему, и Богу моему и Богу вашему, и возвышу вас с собою в горний Иерусалим, в царство небесное».

          «Господи, ты рек своим ученикам: взирая на меня, не мудрствуйте высокое, но руководитесь смирением; пийте чашу мою, которую я пию, да и вы прославитесь со мною в царствии Отца».

          «Богатый Божеством пришел я, сам Созда­тель, послужить обнищавшему Адаму, коего образ волею на себя принял и, бесстрастный по Боже­ству, восхотел я положить за него душу».

          Сими возвышенными увещаниями, как бы от лица самого Спасителя, сретает нас великая сед­мица его страданий, на первой утрени, руководя подобными назиданиями и в последующие дни. Органами же столь высоких созерцаний служат два духовные певца, оба пустынники, оба святите­ли, но один оставивший паству для уединения, другой же из безмолвия восшедший на кафедру: Косма Маиумский и Андрей Критский вторят друг другу, утренними и вечерними трипеснцами, как бы некими антифонами, пересылаемыми от утра к вечеру и от вечера к утру; оба они, подобно двум светилам, озаряют священные дни сии.

          На каждой утрени возбуждаемся мы, от сна греховного к духовным подвигам, рукою благо­детельной Церкви, которая заблаговременно толчет в затворенные двери нашего сердца, чтобы грядущий Господь не застал нас спящими непро­будно.

          «Се жених грядет в полунощи и блажен раб, его же обрящет бдяща: недостоин же паки, его же обрящет унывающа: блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши и царствия вне затворишися; но воспряни зовущи: свят, свят, свят еси Боже, Богородицею по­милуй нас».

          Мы же, пробужденные сим спасительным зовом и чувствуя свое недостоинство, плачем, как Адам пред дверями рая, как невеста, оставлен­ная пред брачным чертогом: «чертог вижу, Спа­се, твой украшенный, и одежды не имам да вниду в он; просвети и одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя».

          Сообразно с величием дней возвышается и богослужение: к часам и вечерне, которые, во все течение поста, совершались в понедельники и втор­ники, присоединяется преждеосвященная обедня, подобно как бывает в среду. Изменяется и самое чтение книг ветхого завета, хотя соблюден тот же порядок.

Вместо Исайи, является на шестом часе Пророк Иезекииль, исполненный страшных, таинственных видений, которые видел он, на водах Ховарских, во дни пленения Вавилонского. Он видит, на огненных колесах, движимых Духом, дивные образы животных, шестокрылатых, мно­гоочитых, с четырьмя ликами: орла, тельца, льва и человека, которые даны Церковью символами Евангелистам; он видит их, стоящих лицом на все страны, и всюду стройно идущих и вознося­щихся над землею, а над ними сеяние славы Господней, в подобии человеческом: видит и таинственную книгу, которую дает ему вкушать Ангел, и находит ее сладкою.

          Так и за вечернею, чтение Бытия кончилось: древний Иаков погребен уже в земле обетован­ной; открывается вторая книга Моисеова, Исход из Египта, под именем коего писание всегда знаменует царство греха, строго воспрещая к не­му обращаться сынам Израиля. Рождение Моисея и его чудное спасение в колыбели, на водах Ни­ла, и воспитание при дворе Фараона, и бегство в пустыню Мадиамскую, где его ожидали откровения Божии; все сие предлагается нам в первые три дня.

          Красноречиво говорит также нашему сердцу многострадальный Иов, взамен Соломоновых притчей. Мы постепенно видим три разительные эпохи его жизни: сперва является он во всем блеске земного благополучия, богатый имуществом, богатый детьми, за коих ежедневно молит, дабы не погрешили пред Господом, хвалимый Ангела­ми и возбудивший зависть диавола, который просит о испытании праведника бедствиями. И вот, в промежутке чтений, для нас протек один только день, а для Иова день сей как бы целая вечность, – так внезапно исчезло его благоденствие: хищники расхитили стада, пустынный ветер обрушил на детей храмину, но Иов не ропщет: «Господь даде, Господь отъя»! восклицает он, раздирая свои одежды. В третий день он уже сидит пред на­ми, на гноище, покрытый язвами, терзаемый упре­ками жены и друзей, и посреди всех сих искушений, Иов смирен сердцем «и не даде безумия Богу».

          Воспоминание сего невинного страдальца, во все дни недели, и в первый день память Иосифа, проданного братьями, вверженного в темницу между двух преступников, из коих один спасается, другой гибнет, и наконец, вознесенного над всем Египтом, который он чудно питает хлебом, – воспоминание сие возводит нас, древними образами Христа, к самым страданиям Христовым.

          Но свыше всех книг ветхого завета питает душу, в великие дни сии, чтение Евангельское; каж­дый день на утрени и на обедни, внимаем мы современным деяниям Христовым: в понедельник о иссушении им смоковницы, за ее неплодие, и пророчество его о кончине мира, а потому Цер­ковь предостерегая нас, поет: «братие, убоявшись проклятия смоковницы, иссохшей за ее неплодие, принесем плоды достойные покаяния, Христу по­дающему нам великую милость».

          Во вторник из Евангельских притчей, о пяти мудрых и пяти безумных девах, не возжегших светильники на сретение жениху, и талантах, дарованных отходящим владыкою рабам своим, извлекаются также назидательные сти­хиры.

          «Приидите, верные, поработаем усердно Вла­дыке, ибо он раздает рабам своим богатства; каждый да умножите в себе талант благодати: один пусть принесет мудрость, как плод благих дел, другой да совершает служение просвещения; верный пусть сообщается словом тому, кто не ведает таинств, и богатый да расточает убогим: так усугубим мы данное нам взаймы и, как верные строители благодати, сподобимся радо­сти Владычней».

          В среду, на утрени, постепенное чтение Еван­гелиста Матфея прерывается Евангелием Иоанна, в коем Спаситель, пред самым страданием про­славляется свыше, небесным гласом, и возвещает вольную смерть свою; а на литургии опять пове­ствует Апостол Матфей, о блаженной жене, про­лившей миро на главу и ноги Иисусовы, и тем помазавшей его на смерть; посему поется:

          «Тебя сына Девы, Богом познала блудница и с плачем к тебе взывала, ибо сотворила дела достойные слез: разреши долг мой, как я разре­шила власы; возлюби любящую, праведно ненавиди­мую, и я, вместе с мытарями, проповедаю о тебе, благодетеле человеков».

          Но Церковь не довольствуется краткими Еван­гельскими чтениями, для столь великих дней; нет, она желает, одною седмицею заменить шесть предыдущих, в течении коих лишены были верные утешительного благовестия, и потому, в первые три дня, на часах, прочитываются все четыре Евангелия: Матфея и Марка в понедельник, Луки и Иоанна во вторник и среду. Таким образом, не одни страдания Христовы, но вся жизнь, весь новый завет его, повторяются памяти пред искупитель­ною Пасхою, подобно как и в ветхом завете, Моисей повторил Израильтянам все заповеди Божии, Второзаконием, пред тем как другой Иисус, Навин, долженствовал ввести их, чрез Иордан, в землю обетованную.

          Таковы три первые дня страстной недели, сходные между собою богослужением; но три последующее носят на себе разительный отпечаток молитв и обрядов, исключительно присвоенных каждому из них, сообразно с важностью воспоминаний.

            Изменение сие начинается уже с самой утрени великого четвертка, во время коей оставляется обыч­ное чтение псалтиря и, после Евангелия от Луки о вечери тайной, канон св. Космы, ее воспевающий, заменяет великопостный трипеснец; а на первом часе предлагается пророчество Иеремиино о страданиях Господних: «Я же, как агнец незлобивый, ведомый на заколение, не примечал, что на меня умыслили помысл лукавый глаголющие: приидите и вложим древо в хлеб его, и истребим его от земли живых, и да не помянется более имя его».

О том же пророчествует Исаия, на вечерни, которая в сей день совершается вместе с литургией великого Василия, ибо вечернее время соответствует самому часу вечери тайной: «Господь дает мне язык научения чтобы разуметь, когда подобает изрекать слово. Рамена я дал на раны, и ланиты мои на заушения, лица же не отвратил от стыда заплеваний, и Господь, Господь помощник мне был; сего ради не устыдился, но положил лице свое, как твердый камень, и разумел, что не буду постыжден, ибо приближается оправдающий меня».

          И стихиры великого четвертка выражают, с одной стороны козни Иудейские и вероломство Иуды, с другой терпение Агнца Божия: «Уже стекается соборище Иудейское, да предаст Содетеля и Зижди­теля всех Пилату. О беззаконные! о неверные! они готовят на суд грядущего судить живых и мер­твых; исцеляющего страсти страстям обрекают! Господи долготерпеливый, велия твоя милость, слава тебе».

          «Агнец, которого проповедал Исаия, грядет на вольное заколение и плечи дает на раны, лани­ты на заушения, лица же не отвратил от стыда заплеваний, и на смерть неблаговидную осуждается: безгрешный, все приемлет волею, да всем дарует из мертвых воскресение».

          В сей день, воспоминающий кроткое преподание нового завета, за мирною вечерею, запечатлен­ное кровью Богочеловека, противополагается карти­на ветхого завета, данного Моисею посреди бурь и громов Синайских, и книга Исхода, огненными чертами, живописует дивное событие: «В третий день, при наступлении утра, раздались гласы и были молнии и облак мрачный на горе Синайской; силь­но раздавался глас трубный и убоялись все люди в стане Израильском. Моисей извел народ, в сретение Богу из стана, и поставил под горою: гора же дымилась, ради схождения Божия на нее в огне, и восходил дым, как дым пещный, и ужаснулись все люди; сильно и громко истекали труб­ные гласы: Моисей глаголал, Бог же ответствовал ему гласом.

          Вслед за сею предлагается другая, таинствен­ная беседа Бога с человеком, опять сквозь бурю и облак. Господь говорит Иову, когда уже начинал он, от продолжения бедствий, колебаться сомнением о правде Божией, и вопрошает его: испытал ли он премудрость Божию в делах творения? где был человек, когда Господь основал землю и все Ангелы его восхвалили? – Следует ве­ликолепный ряд картин мироздания: как заградил Господь врата изливающегося моря, и дал ему в одеяние облака, и повил его мглою и, положив ему пределы, рек: «доселе дойдеши и не прейдеши и в тебе сокрушатся волны твои». Каж­дый из вопросов разителен, своим необъятным величием, бренному человечеству, и изнемогающий под сим бременем Иов наконец восклицает то, что должен воскликнуть, из глубины сердца, а не суетного ума, всякий дерзкий испытатель судеб Божиих: «вем Господи, яко вся можеши, невозмож­но же тебе ничтоже»! И тогда, после сознания сво­его ничтожества, вместе со смиренным Иовом, и он возможет сказать Господу: «прежде я только слышал о тебе слухом уха, ныне же око мое ви­дит тебя».

О сем утешительном видении Бога, который сделался нам доступным в образе человеческом и, сообщением собственного тела и крови, дал нам новый завет, для обновления нашего, трога­тельно повествует в своем послании, на литур­гии, Апостол Павел; а Евангелист Матфей, от вечери тайной проводит нас к началу страданий Господних, к болезненной молитве во мраке Елеона, и горькому преданию и отречению Петра. На столь страшном месте останавливается Евангелие и обличение Иуды, вместе с сокрушенною молитвою разбойника, на сей литургии, заменяет даже Херу­вимскую торжественную песнь: «Вечери твоея тай­ныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом твоим тайну повем, ни лобзания ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю тя: помяни мя Господи во царствии твоем».

          И обычная похвальная песнь Богоматери уступает ирмосу утреннего канона, чтобы напоминовением вечери Христовой более приготовить сердце к ее приятию: «приидите верные, на горнем месте, насладимся Владычним угощением и безсмертною трапезою, возвышенными умами, из слова, научаясь познанию восшедшего паки ко Отцу Богу Слова, которого величаем».

          Когда Архиерей совершает торжественное служение великого четвертка, то, как носящий на себе образ Христов, дополняет он изображение тай­ной его вечери, повторением, после литургии, смиренного умовения ног ученикам. Посреди церкви, на возвышенном амвоне, разоблачается Святитель, в кругу двенадцати сидящих Пресвитеров и, следуя словам Евангелия от Иоанна, громогласно читаемого Диаконом с кафедры, берет лентион, возливает воду в умывальницу и омывает им ноги. Для совершенного подобия, чтение Евангелия переходит, из уст Диакона в уста Архиерея и старшего из сослужащих; сим последним по­вторяются слова Апостола Петра, претящего омыть себе ноги, самим же Архиереем ответ Христов; наконец, вновь облачившись, садится он посреди Пресвитеров и, доканчивая чтение Евангелия, гово­рит им от лица Господня: «вы глашаете мя Учи­теля и Господа, и добре глаголете, есмь бо; аще убо аз умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должни есте друг другу умывати нозе, образ бо дах вам, да яко же аз сотворих вам и вы тво­рите. Аминь, аминь, глаголю вам, несть раб болий Господа своего, ни посланник болий пославшего его; аще сия весте, блажени есте, аще творите я».

*******

Муравьевъ А.Н. Письма о богослуженiи восточной каѳолической церкви 1882г.

Предисловие к книге.

Настоящее, одиннадцатое издание Писем о Богослужении предпринято в память Андрея Николаевича Муравьева друзьями его и почитателями, как первый опыт – перепечатки наиболее назидательных и полезных сочинений покойного, с целью распространения их по возможно дешевой цене. Последнее, десятое издание, сделанное самим Муравьевым в Киеве, в 1873 году, давно уже истощилось, и составляет библиографическую ред¬кость, хотя самая книга не только не утратила своего значения, но и ныне, также как при первом издании отвечает на ду¬шевную потребность каждого православного читателя. В этом смысле Письма о Богослужении как были так и останутся лю¬бимою в России народною книгой.

«Письма эти, – говорит автор в предисловии к 10-му изданию, – вначале были действительно писаны для одного светского молодого человека Г**, чтобы прояснить его неведение о богослужении родной нашей Церкви; но когда таким образом вышли, одна за другою, две первые книжки о литургии и все¬нощной, и о великом посте и Пасхе, я был поощрен их неожиданным успехом к продолжению моего труда и издал еще две книжки о таинствах и о праздниках. – Второе издание (1836 г.) вскоре последовало за первым, составив одну пол¬ную книгу о Богослужении из четырех отдельных книжек, а в шестом издании (1855 г.) я присоединил к ней, в виде особых приложений, еще несколько статей о других духовных предметах, как то: о недели Православия, о посте, о воскресной всенощной и проч.

Письма сии, вскоре после их появления, обратили на себя внимание иностранцев, которых они знакомили с нашим православным богослужением, и постепенно начали выходить в свет переводы их на разных языках. – Прежде всех издал их в 1832 году, на Немецком языке в Лейпциге, племянник реформатского пастора Петербургской церкви, Эдуард Мюральд, и это самый лучший и полный перевод моих писем, с приложением лексикона церковных предметов, кото¬рые в них упоминаются. – Вслед за тем напечатан был, в 1841 году в Варшаве, Польский перевод первой только книжки сих писем, сделанный Эмилией Яроцкой. – Потом Князь Н. Б. Голицын, брат незабвенной Т. Б. Потемкиной, перевел их на Французский язык и напечатал в Петербурге в 1850 году. – В следующем 1851 году, Письма о Богослужении были прекрасно переведены на Греческий язык, вместе с другими моими сочинениями (Историей Русской Церкви, Правдой Вселенской Церкви, Словом кафолического Православия) и напечатаны в Афинах полковником инженерным Федором Вальяно, кото¬рый, будучи воспитан в России, весьма хорошо владел русским языком, а в 1854 году они явились и на Сербском языке, в Австрии, в городе Нейзаце или Новом Саду. – Сделан был перевод Писем о Богослужении и на Английский язык в 1866 году, полковником Генерального штаба Адлером, и должен бы быть напечатан в Америке, но не известно, почему не состоялось это издание, а между тем теперь, более, нежели когда-нибудь, оно могло бы быть полезно, для сближения Англиканской и Американской Церкви с Православной.»